Главная / Либерализм / Письмо Ф. М. Достоевскому

Письмо Ф. М. Достоевскому

Печатается по: Кавелин К. Д. Наш умственный строй. Статьи по философии русской истории и культуры. М.: Правда, 1989. С. 448–475, 631–635.

Впервые — BE. 1880. N 8 11. С. 431–456.

Примечания:

1 Статью сопровождало примечание от редакции: «Наш журнал в предыдущей книге имел случай высказать иной взгляд на значение как московской речи г-на Достоевского, так и «Дневника писателя» (в разделе «Литературное обозрение», подпись — В. В.<В. П. Воронцов> // BE. 1880. № 5 (10). С. 811–818.); <...> но все это не должно было препятствовать нам поместить настоящую статью, так как почтенный автор «Письма» не ограничивается своими личными взглядами на степень искренности и глубину убеждений Г-на Достоевского, но независимо от того оспаривает его существенные положения, высказывая при этом свои мысли и взгляды, весьма интересные не для одних нас, но, надеемся, также и для большинства читателей журнала.— Ред.» (С. 431). Столкновение Кавелина и Достоевского было обусловлено принципиальной разностью позиций. Они оба выступали за примирение идейных группировок, прежде всего западников и славянофилов, полагали возможным остановить революционное движение силой словесного убеждения, но при этом Достоевский опирался на почвеннически, отчасти даже государственно понятое православие, а Кавелин, будучи религиозно индифферентным, возлагал надежды на воспитательную роль науки и культуры (см. статью Кавелин «Идеалы и принципы» // Неделя. 1876. 3 октября), Явление личности он оценивал как недавнее, еще не устоявшееся, но благотворное завоевание русской культуры. В статье Кавелин полемизирует с августовским выпуском «Дневника писателя» (1880), куда вошли «пушкинская» речь и ответ Достоевского профессору А. Д. Градовскому. Сам писатель считал этот выпуск «Дневника» своим исповеданием веры «на все будущее. Здесь уже высказываюсь окончательно и непокровенно, вещи называю своими именами» (Достоевский. XXX. Кн. 1. 204). Возражения Кавелина были вызваны резкими выпадами Достоевского против либерального направления, которое обвинялось писателем во вражде к народу: «К народу же чувствовали уже не столько гордость, сколько омерзение, и это сплошь» (Достоевский. XXVI. 155, 157). Обвинение во вражде к народу напоминало еще не утратившую и в те годы значение символа уваровскую формулу национального единства: «православие, самодержавие, народность», поэтому BE как орган либерального западничества мог видеть в ответе Кавелину кредо направления, ошельмованного писателем. Достоевский перед смертью начал набрасывать ответ Кавелину, но закончить не успел, остались только отрывочные заметки в записной книжке (Достоевский. XXVII. 52–87). Анализ полемики Кавелина и Достоевского см.: Кантор В. К. «Средь бурь гражданских и тревоги...» Борьба идей в русской литературе 40–70-х годов XIX века. М., 1988. С. 116–120.
2  Речь Достоевского о Пушкине, произнесенная в Обществе любителей российской словесности 8 июня 1880 г., была названа современниками (И. С. Аксаков) «историческим событием». Ее эффект хорошо объяснил Г. И. Успенский, заметив, что Достоевский «нашел возможным <...> привести Пушкина в этот зал и устами его объяснить обществу, собравшемуся здесь, кое-что в теперешнем его положении, в теперешней заботе, в теперешней тоске» (Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников: В 2 т. М., 1964. Т. 2. С. 338).
3  В статье проф. А. Д. Градовского «Мечты и действительность (По поводу речи Ф. М. Достоевского)» суть их разномыслия, вызвавшего полемику, определялась следующим образом: «Требуя смирения пред народною правдою, пред народными идеалами, он [Достоевский] принимает эту «правду» и эти идеалы, как нечто готовое, незыблемое и вековечное. Мы позволим себе сказать ему — нет! Общественные идеалы нашего народа находятся еще в процессе образования, развития. Ему еще много надо работать над собою, чтоб сделаться достойным имени великого народа. Еще слишком много неправды, остатков векового рабства засело в нем, чтоб он мог требовать себе поклонения и, сверх того, претендовать еще на обращение всей Европы на путь истинный. <...> Странное дело! Человек, казнящий гордость в лице отдельных скитальцев, призывает к гордости целый народ» (Голос. 1880. 25 июня).
4  Одной из важнейших заслуг своей «пушкинской» речи Достоевский считал последовавшее примирение (как вскоре выявилось — временное) западников и славянофилов. (См.: Достоевский. XXVI. 133).
5  Размышлениями, неправомерно вложенными Достоевским в уста западников, Кавелин, видимо, называет следующие: «Мы намерены образовать наш народ помаленьку, в порядке, и увенчать наше здание, вознеся народ до себя и переделав его национальность уже в иную, какая там наступит после образования его» (Там же. 135).
6  По убеждению Кавелина, подлинного европеизма после Петра I так и не настало. То, против чего воевали славянофилы, было по сути своей «псевдоевропеизмом». Достоевский следующим образом перетолковал эту мысль Кавелина: «Чиновник, теперешний чиновник — это европеизм, это сама Европа и эмблема ее, это именно идеалы Градовских и Кавелиных» (Достоевский. XXVII. 72).
7  Имеется в виду совместная работа по подготовке крестьянской реформы в конце 1850-х годов западников и славянофилов.
8  Кавелин имеет в виду усиление «патриотической публицистики» в связи с русско-турецкой войной и завоеванием Средней Азии в конце 1870-х гг.
9  См. «Дневник писателя» (август 1880) (Достоевский. XXVI. 132). Слова Достоевского вызвали ироническую реплику BE: «Автор не однажды ссылается на восемьдесят миллионов русского народа (именно русского, потому что речь идет о свойствах русской народности). Но восемьдесят миллионов <...> составляют цифру населения русской империи, а вовсе не русского народа, владеющего идеалами. <...> Собственно же русского народа полагают только тридцать пять миллионов» (BE. 1880. Ш Ю; С. 818).
10  Строго говоря, Достоевский не нашел возражения на эту мысль Кавелина, отделавшись резкостью: «Все в юности народы такие — как это легкомысленно, глупо» (Достоевский. XXVII. 55).
11 Цитата из «пушкинской» речи (Достоевский. XXVI. 146).
12   См. ответ Достоевского: «Не от омерзения удалялись святые от мира, а для нравственного совершенствования» (Достоевский. XXVII. 55).
13  Под горячими патриотами, жалующимися на преобладание обрядовой стороны в православии, Кавелин скорее всего имел в виду М. Н. Каткова, в 1873 г., например, писавшего: «Обряд, и даже не обряд, а случайная особенность обряда, которая иногда искажает или затемняет его, ставится у нас в равной силе с догматом...» В результате «православие господствует, но не сияет...» (Катков М. Н. О церкви. М., 1905. С. 43, 46).
14 Джайлс Флетчер, английский посол в России (1588–1589), в своей книге «О государстве русском» (1591) писал, что на Руси «множество суеверных и языческих обрядов» (Пб., 1911. С. 165).
15   Достоевский возражал: «Вы скажете, что на Западе померк образ Спасителя? Нет, я этой глупости не скажу» (Достоевский. XXVII. 56).
16  Цитата из августовского «Дневника писателя» (Достоевский. XXVI. 164).
17 «Личная и общественная нравственность не одно и то же», — писал А.Д. Градовский (Голос. 1880. 25 июня).
8  См. ответ Достоевского: «Недостаточно определять нравственность верностью своим убеждениям. Надо еще беспрерывно возбуждать в себе вопрос: верны ли мои убеждения? Проверка же их одна — Христос, но тут уж не философия, а вера» (Достоевский. XXVII. 56).
19  См. ответ Достоевского: «Сжигающего еретиков я не могу признать нравственным человеком, ибо не признаю ваш тезис, что нравственность есть согласие с внутренними убеждениями» (Там же. 56).
20 Цитата из «Дневника писателя» (август 1880) (Достоевский. XXVI. 165).
21  См. ответ Достоевского: «Государство создается для средины. Когда же это государство создаваясь говорило: я создаюсь для средины. Вы скажете, что так делала история. Нет, всегда вели избранные. <...> И тотчас после этих мужей средина, действительно, это правда, формулировала на идеях высших людей свой срединненький кодекс» (Достоевский. XXVII. 56–57).
22 Цитата из «Дневника писателя» (август 1880) (Достоевский. XXVI. 165).
23  Новое слово, которое должен произнести русский народ, заключалось, по мысли Достоевского, в идее «всечеловеческого единения, братской любви, трезвого взгляда, прощающего враждебное, различающего и извиняющего несходное, снимающего противоречия» (Там же. 131).
24 Алеко — герой пушкинской поэмы «Цыганы»; Бельтов — герой повести Герцена «Кто виноват?»; Тентетников—персонаж поэмы Гоголя «Мертвые души». Типологически все они относятся к тем литературным характерам, которые в своей «пушкинской» речи Достоевский определил как тип «несчастного скитальца в родноой земле, того исторического русского страдальца, столь исторически необходимо явившегося в оторванном от народа обществе нашем» (Там же. 137).
Скачать
Либерализм как простая структура?

Либерализм как простая структура?

Светлов Р. В.

Публикации
Пушкин как политический мыслитель

Пушкин как политический мыслитель

Франк С. Л.

Публикации
Письмо Ф. М. Достоевскому

Письмо Ф. М. Достоевскому

Кавелин К. Д.

Публикации
Мечты и действительность (По поводу речи Ф. М. Достоевского)

Мечты и действительность (По поводу речи Ф. М. Достоевского)

Градовский А. Д.

Публикации